В небольшом бункере, некогда умело переделанном в кофейню, было всего 4 стола. Самое интересное, что они очень часто пустовали. Да, здесь было много посетителей, но приходить они умудрялись в разное время.
Вместо музыки - приятное слуху трещание системы отопления и редкий гул кофемашины. Казалось, это место осталось где-то между новыми и старыми технологиями: слишком технично для роскоши прошлого века, но очень просто для века настоящего.
На высоком стуле у барной стойки сидел лишь один посетитель. Пожилой мужчина, старичок в бесцветной куртке и потёртых джинсах. Тяжёлыми ботинками он отбивал какой-то одному ему известный ритм и смотрел в окно. Появление нового лица в кафе заставило его встрепенуться и обратить весь свой взор в сторону вошедшего. Опустошив маленькую кружечку с остатками кофе, старик ловко спрыгнул со стула и засеменил к столу Йохана.
- Добрый день, молодой человек!
Перед мужчиной стоял дедок, худенький, седенький и весь какой-то… ветхий, что ли? Кажется, дунь на него — и улетит. Остренький носик был густо покрыт сетью красных прожилок. С ним резко контрастировали небесно-голубые, прозрачные глазки. Не глаза, а именно глазки. Впрочем, у этого человечка все было такое — ручки, плечики, волосики…
- Я прошу прощения. Дико извиняясь и заранее готов понести самую жестокую кару, сиречь наказание, но смею надеяться, что благородство возьмет верх в вашей светлой душе над своекорыстью, черствостью, равнодушием и не даст прорости семенам гнева, кои вполне справедливо посеялись, ибо бесцеремонность мою извиняет исключительно крайняя нужда и особые обстоятельства, вызванные сложной жизненной ситуацией…
Старик очевидно клонил к чему, заискивающе посматривая в глаза Йохану, но присаживаться рядом не решался.