Смех, искренний и красивый, ему в ответ, и Ёмико качает головой – снисходительно и чуть скептически одновременно. Грациозная в своем движении, и насмешливо щурящая карие глаза, что постепенно, когда ее присутствие становится в этой точке пространства все более уверенным, набирают оттенка и глубины, присущих лишь ей одной.
- До чего же, верно, порой приходится вам, высшим существам трудно с нами общаться, м-м-м? Однако почему-то бытует мнение, что «сверхсущности» - существа оч-чень ревнивые, и предпочитают оставаться единственными и неповторимыми в своем домене, а не тесниться и делиться с подобными же им. Вот меня всегда интересовало – это у вас происходит от ревности к плацдармам своих деяний или безграничной самодостаточности?
Ёмико вновь дотрагивается плотной кромкой пиалы до губ, на сей раз ощутив прохладу, но опять же не сделав глотка. Кажется, ей просто доставляет удовольствие разделять с ним красоту и грацию этого движения – как изогнута кисть, как переливается светотень на тонких пальцах музыканта, как красиво сочетание оттенков красного лака с глиной чаши.
В этом она вся – подчеркнутое, вбирающее в себя все больше детализации совершенство. Бессовестное и  неутомимое в своем стремлении к недостижимому идеалу.
- Любуйтесь. А вы уверены, что я и впрямь есть в этом мифическом «самом деле»? Ёмико Хеллс – такая Ёмико Хеллс. Многогранность и символизм, и еще добрая горсть не менее хитрых по смыслу слов. Ведь каждый все равно видит свое, и мне куда более интересно знать, что видите вы, сквозь столь…неординарную призму восприятия.
Негромкий, мягкий как кошачья поступь перелив смешка, внимательный, умный взгляд карих глаз на собеседника.
- Не желаете стать моим духом-хранителем? – Подчиняясь первому, безотчетному и забавному порыву азарта и желания, бросает Тени улыбающаяся Ёмико.
В этом она вся – стремительности протянутой ладони за едва сформировавшимся желанием. Опалит ли ладонь, отзовется ли болью, или же подарит нечто новое – но никто не назвал бы музыкального кумира той, что не попробует взять то, что довелось пожелать.

- Вы, дивные сущности, такие любопытные, что прямо-таки любомудрые. – Насмешливым эхом возвращает ему улыбку Ёмико, неторопливым движением ставит пиалу на низкий столик. Отведенные назад, под вольную гриву алых волос ладони путаются в прядях, взъерошивают слегка, заставляют приподняться и опуститься обратно – в гладком, текучем движении багровых бликов.
- Я заслужила ваше внимание – льстит мне, и немало поднимет самомнение. Для моей профессии и стиля жизни – лесть и самомнение воистину столп характера и двигатель прогресса. – Самоиронии в ее голосе, хоть отбавляй и щедро распределяй между доброй дюжиной более аккуратных в высказываниях о себе людей.
– Если у меня возникло желание, к чему же мне подвергать вас дополнительным проверкам, и смотреть – окажетесь ли вы к прочим возможностям еще и телепатом? А склонности к плетению тонкой вязи слов, в которой вам не скучно может быть было бы поискать скрытые поплавки глубинных пожеланий – ну нет у меня прямо сейчас. Увы.
Смеется, расстроенная озвученным едва ли не в сотую долю от того, как эмоционально прозвучало сожаление в последнем слове.
- Можете согласиться? Так соглашайтесь. Впрочем…вам и самому есть, что взвесить. Смирный маленький клерк из бухгалтерского отдела Бьюти будет куда как более непыльным и спокойным вложением.
Ехидничает? Еще как.

Неожиданно серьезный вопрос. Неожиданно серьезная реакция на него рыжеволосой женщины. Образа рыжеволосой женщины? Кто его знает, сколько от нас – там, а сколько – здесь. Легкомысленность интонацией, насмешливый прищур карих глаз, подергивающиеся в улыбке алые губы – все пропадает, тает в недорисованной картине эмоций, отброшенной в сторону сейчас ненужной маской.
Ёмико Хеллс размышляет над его словами, рывком, хладнокровно и расчетливо вывернув внутри себя ситуацию теми нитями, что составляли прохладу рациональности, дрожь границы рискованности, сладкий, манящий запах контролируемого азарта.
Мятежность и мнимое, зыбкое равновесие ее сущности.
Минуты размышления, опущенные ресницы, поднятая голова на белоснежной сильной шее, на редкость твердая линия губ, открывающая очередным откровением прячущийся внутри прекрасной оболочки и лукавых манерах обольстительницы стержень характера.
Принятое решение опускается на хаос внутри обретенной гармонией. Движение ресниц – вверх. Взгляд, устремленный на Тень, чем-то до удивительности похож на душевную концентрацию светлой фигурки самурая, перед попранием законов разума и мира, в коротком хлопке сильных ладоней.
- Хочу.